Книга Агриков меч - Сергей Фомичёв

— Сам-то по делу? — осведомился Лешак. — Позвал кто? Или прикупить что надумал?

— В попутчики вот хочу напроситься, — ответил чародей.

— Куда собрался? Давай подскажу к кому подойти можно.

— Нет, Лешак, тут ты мне не помощник. Встретиться нужно кое с кем. А где встретиться я и сам пока не знаю.

— Мудрёно говоришь, — вздохнул староста. — Хотя, если подумать, тебе наче и не положено. Ну, смотри.

Сокол ровно этим и занялся. Присматривался к гостям, которые уже сворачивали понемногу торговлю. Кто-то здесь ночевать собирался, кто-то на дорогу до темноты встать решил. За день всё равно никуда не поспеть с возом тяжёлым. Хоть так, хоть эдак ночь в дороге застанет, но если прямо сейчас выйти, несколько часов можно выгадать, а, кроме того, спокойнее оно, когда на путь встал, вроде как сдвинулось дело и к дому поближе.

Скоро приглядел Сокол одного мужичка не из местных. Бойкий такой и смелый — один без товарищей или родни, а по говору видно, что издалека приехал. Чумазый точно арап, но не от грязи чёрен, от ремесла. Продавал мужик уголь и дёготь и смолу. И всем он хорош был, одно плохо — с лошадью уж больно круто обходился. Будто у врага смертельного животное позаимствовал. Пока запрягал, дважды ударил без причины, выругался. Тем, собственно, чародею и приглянулся.

— В попутчики возьмёшь? — спросил его Сокол, когда тот закончил вязать поклажу.

— А куда тебе, старик?

— Всё равно. Да хоть до Кадома подвези.

— Нет, я в другую сторону собираюсь.

— Не угадал я, — озадачился Сокол. — Что ж, в другую сторону тоже будет неплохо.

— Ишь, ты! — прищурился угольщик.

— Ну, так что, подвезёшь?

— Боязно что-то, — не стал скрывать мужик. — То в Кадом тебе, то в другую сторону. Может, ты с разбойниками заодно? Ходишь тут, присматриваешь добычу, а потом на дороженьке встретят нас да грузилом на верёвочке угостят.

— Как же я разбойников наведу, если не знаю даже, куда ты путь держишь?

— Вот уж понятия не имею, как у вас там всё делается.

За спиной возник староста.

— Подвези человека, Коробок! Ручаюсь, что он не разбойник.

Уловив как-то желание Сокола, Лешак не стал открывать его.

— Не разбойник? — переспросил угольщик с недоверием.

— Мало того и от настоящих разбойников тебя прикроет, — заверил староста. — Он хоть и старик с виду, а ихнего брата ох как гоняет! Будь здоров! Ты же ночевать на дороге будешь, а вдвоём не так страшно.

— Так пусть объяснит толком, чего хочет, — сказал Коробок. — А то тень на плетень наводит, точно искуситель какой.

— Не может он объяснить, — Лешак перешёл вдруг на шёпот. — По важному делу старик отправился. Не нашего с тобой ума.

***

Довольно долго они ехали молча. Возле Напрасного Камня, где расстаются Елатомская и Муромская дороги, хозяин возка, наконец, заговорил и Сокол подметил, что не первый раз такое случается. Молчат люди, выезжая из города, а как только Напрасный Камень проезжают, вдруг отпускает их забота, словно оттаивают они, говорить начинают.

— Ты, старик, вообще-то далеко едешь? — спросил Коробок.

Сокол покосился на кнут в его руке и сказал уклончиво.

— Возможно, до заката и доберусь, куда надо.

— Да тут вроде ни одной деревеньки нет.

— Есть. Только не возле дороги они стоят.

— Хорошо тут у вас, — одобрительно сказал Коробок. — Народ добрый и казённые люди не особенно придираются. На Москве-то меня обманывали не раз. Поверишь ли, в одних обносках оттуда уходил.

— А откуда сам? — спросил чародей.

— Из Владимира я. Ну, не из самого Владимира, а там, на Клязьме из сельца одного. Из Быкова.

— А чего ты в такую даль уголь возишь? — полюбопытствовал Сокол. — Невыгодно, наверное, такие концы делать?

— Так я не вожу, — улыбнулся Коробок. — На месте жгу. И не только уголь. И смолу бывает, гоню и дёготь берёзовый. Иногда и сажу выделываю. Спрос на неё невелик, но на Москве монахи охотно брали — печная-то сажа против моей — серая серость. Углём конечно чаще всего промышляю. Уголь он всем нужен. Как приеду куда, сперва местный промысел посмотрю, с людьми сойдусь, кузнецов поспрашиваю, углежогов местных, а потом уж и сам пробую так и эдак. И по-своему и перенимаю что-то.

— А чего на одном месте не сидится?

— Любопытно мне посмотреть, как где ремесло идёт, — задумчиво произнёс мужик и вдруг глаза его вспыхнули. — Тут ведь как. И дерево берут разное и кучи кладут по-своему. Одни в землю углубляют, или дёрном обкладывают, другие так просто кладку палят. И погоды разной дожидаются — кому тучку хмурую подавай, кому солнцепёк лучше. И наговоры у каждого свои, приметы. Любопытно всё это мне постигать, сравнивать.

— Вот оно что, — уважительно заметил Сокол.

Не простой, значит, углежог ему попался. Учёный человек, можно сказать. Мудрости собиратель. Даже жалко его Соколу стало. Он подумал о собственном деле и всё же решил предостеречь спутника для очистки совести.

— Оставь кнут, человек, — сказал чародей. — В этих местах не принято бить лошадей.

— Что ж это за места у вас такие особенные? — усмехнулся тот недоверчиво.

— Такие вот, — сказал Сокол.

— Да что же её уговаривать, лошадь-то? — возмутился Коробок. — Шагает еле-еле.

— Шагает же, — возразил Сокол. — А бить не прекратишь, вовсе без лошади останешься.

— Как так? — чуть не подпрыгнул угольщик.

— Про дев лесных слышал?

— Это что же, про русалок или как?

— Нет, не про русалок.

— Другие у вас, значит, девы в лесу обитают?

— Другие, — согласился Сокол. — Девами лесными их ваши прозвали, русские, а здесь их чаще овдами зовут, что, по-вашему, сов означает. Якобы в сов они перекидываются. Но это сказки. Дружат они с совами — это верно, а перекидываться не умеют.

— Забавно, — согласился Коробок. — А лошади тут причём?

— Ты слушай. Путь-то долгий, я тебе сказку одну расскажу.

— Что ж, послушаю, — согласился тот.

— Жил в наших краях мужичок. Один жил, без семьи. Работящий, хоть и бедный. Труд-то не всегда к достатку ведёт. Чаще наоборот бывает.

Коробок кивнул. Что верно то верно.

— Добрый он был, мужичок этот, — продолжил Сокол. — Ни человека не обидит, ни животное. На лошадке своей землю пахал ровно столько, сколько та без понукания тянула. А как выдыхалась лошадка, вставала, так он сразу в стойло её уводил или на травку отпускал — смотря по погоде. Жалел очень. Но вот заметил как-то, что хоть он её и жалеет, а по утрам лошадка вся в мыле оказывается. Как бы ни берёг её, а будто день напролёт трудилась. Что за оказия? Долго мужичок думал и додумался проследить за лошадкой. Ночью в конюшне спрятался, рогожкой укрылся. А как луна поднялась, глядь, овда туда заявилась. Вывела лошадку из стойла и в лес.